Бывает так: выиграл атлет турнир, а через полгода его никто не помнит. Но бывает и наоборот. Виктор Шамин в последний раз выходил на подиум осенью 2009-го. А теперь угадайте, кто изображен на афише Кубка Москвы-2012? Он самый. Сильный и стильный. Хотя Виктору всего 28 лет, но в «железном спорте» он ветеран, каких мало. Шутка ли, стаж выступлений 15 лет! И каких! Вундеркинд, «Убийца гигантов» – это все о нем. При росте в 163 см Шамин обыгрывал таких монстров как Алексей Шабуня и Дмитрий Голубочкин, Юрий Леонов и Александр Кодзоев. Последние годы он соревнуется редко, но метко, каждый раз стараясь быть лучше, чем прежде. Выступал бы чаще, да бизнес не дает. Вполне успешный, кстати. Ведь все, за что бы ни брался Виктор, он делает хорошо. Это интервью мы записали в Майами. Вот куда занесла судьба паренька с Дальнего Востока!

Геркулесъ: Витя, расскажи немного про Приморье. Что это за край?

Виктор Шамин: Рассказать могу немного, так как я оттуда уехал в 15 лет, а до этого у нас с братом был жесткий режим. Мы не могли ходить, куда хочется, в 11 вечера надо было ложиться спать, ели по часам. Понятно, что это глубинка, и там мало что развито. Отец говорил, что туда отправляли людей в ссылку.

Гъ: Насколько я знаю, твой отец, Анатолий Кузьмич Шамин серьезно занимался коммерцией.

В.Ш.: Да, когда мы были маленькие, у отца с мамой был бизнес. Я даже помню, как это все начиналось. Сперва на базаре торговали пирожками. А потом у отца было 5 магазинов в разных городах, и он был самым богатым в нашем городе. Но затем он начал заниматься нами, и бизнес ушел на задний план. На примере своих знакомых он видел упущения в плане воспитания детей и всецело посвятил себя нам. Конечно, это отнимало и время, и средства. Поездка на чемпионат России с Дальнего Востока – накладное мероприятие. Тем более, когда везешь выступать не одного сына, а двоих. Столицей края считался Благовещенск. Здесь был костяк федерации. А мы жили в Белогорске – втором по населению городе края. Отец сделал в городе филиал федерации, стал ее президентом. И была такая ситуация, когда президент краевой федерации Левицкий Сергей рассматривал отца как магната. Потому что в 1997 году отец провел соревнования с очень большим призовым фондом из своих личных денег. А победителю подарил автомобиль Toyota Sprint, как я помню.

Гъ: Дальний Восток считается краем японских авто.

В.Ш.: То, что там одни праворукие машины, и все японки – это правда. И когда я приехал сюда, русские машины я вообще не воспринимал.

Гъ: А когда ты сам сел за руль?

В.Ш.: В 17 лет отец отправил нас в автошколу. Я сдал на права, но мне их не дали, потому что мне еще не было 18 лет. В 18 я начал работать и заработал на первую машину. Купил ее, помню, за 1000 долларов с правым рулем. Потому что за эти деньги можно было купить или праворукую, или русскую. Носился на ней 170-180 км в час, ничего не боялся! Потом у меня за год поменялось 4 машины. Все они были праворукие. Так получилось, что в один момент у меня было три машины, и все с правым рулем. Я их все продал и купил машину, которую по комплектации и надежности можно было сравнить с праворукой. Это был Lexus GS 300. Дело в том, что праворукие машины японцы выпускают для себя, для внутреннего рынка. И там даже понятия такого нет как базовая комплектация. Только «полный фарш». Да, бывают Toyota и Nissan европейской сборки, но это не то. Моя первая машина была 1987 года выпуска, но в ней было все: весь электропакет, кондиционер и так далее. Единственное, японцы не любят кожаные салоны. Но главное в праворуких японских машинах – это надежность.

Гъ: А в каких машинах ты увереннее себя чувствуешь за рулем?

В.Ш.: То, что с правым рулем неудобно ездить – это миф. И тому есть примеры. Отец жены 20 лет отъездил на машинах с левым рулем. Тут у него как-то сломалась машина, и ему пришлось сесть на праворукую машину дочери. Он поездил два дня и купил себе микроавтобус с правым рулем. Единственная проблема – на узкой трассе при обгоне обзор хуже.

Гъ: Расскажи, почему тебя прозвали поджигателем?

В.Ш.: Была осень, много желтых листьев. Я поджег одну кучу, вторую и не уследил. Мне было очень интересно посмотреть, как все это горит. Пришлось звать на помощь. Потом всей деревней тушили этот пожар.

В другой раз был ожог у меня, когда я поджег спирт «Рояль». Мне тоже было интересно, как он горит (смеется). Нечаянно опрокинул на себя. Сначала думал, что все это сойдет само собой, бегал туда сюда час-два. Выбежал на улицу, а была зима, февраль месяц. А потом прибежал к соседям и сказал, что у меня ожог. В итоге месяц в больнице. Боялся, что отец меня жестко накажет. Но отец тогда уже понял, что это он не доглядел.

А потом было самое страшное. Мы с братом нечаянно подожгли дом. На Дальнем Востоке у нас периодически было плановое отключение света, два раза в день. И мы как-то нечаянно оставили свечку на телевизоре и пошли гулять. А когда пришли, была сильная гарь. Так как у меня уже была репутация поджигателя, я взял все на себя. Дом не сгорел. Восстановлению подлежал. Но внутри все было в копоти. И прозвище «Поджигатель» у меня осталось. Родители до сих пор не знают, что мы вместе с братом пошли гулять и вместе вернулись и обнаружили пожар.

Гъ: Витя, расскажи, как вы с братом начали качаться? Отец хотел подготовить вас к армии? Чтобы вы были здоровыми и сильными?

В.Ш.: Ну да. Ситуация изначально было такая, что когда мне было шесть лет, а брату семь, отец отдал нас в гимнастику, и уже тогда было видно, что я более упертый и серьезнее отношусь к делу. И уже через год я стал чемпионом области. Быстро получил юношеский разряд. Еще через год выполнил третий взрослый, на второй сдавал. Но потом вышло так, что спортшкола распалась, а с 1990 по 1992 год она переехала, и тренировки сделали два раза в неделю. Я-то не понимал, а отец сразу сказал, что тренировки у спортсмена два раза в неделю не могут быть. И результата какого-то ждать не приходилось. Поэтому он нас забрал оттуда, и мы некоторое время ничего не делали. Так, приходили к нему в зал, у него был свой спортзал, ночевали там. Он тренировал людей, а мы там бесились.

Когда нам исполнилось 12 и 13 лет, отец решил, что пора начать привлекать нас к «железу». Не сказать, что на тот момент мы были щуплые парни, но он хотел, чтобы мы сильнее отличались от других, и чтобы в армию пошли более подготовленными. А через полгода мы уже выступили на местных соревнованиях. Я стал абсолютным чемпионом, а брат победил в своей категории. Я тогда выступал в категории до 60 кг среди юношей с весом 56 кг.

За полгода до этого у нас образовалась областная федерация. Это был 1997 год. И отец настоял на том, чтобы провели соревнования среди юношей, так как до этого они не проводились.

Осенью 1998 года я поехал на чемпионат России в Санкт-Петербург. Занял пятое место. Это считалось успехом. Мы равнялись тогда на Дальний Восток, а из нашей области ни у кого таких успехов не было. Все говорили отцу, что я юноша, дескать, несерьезно все это, и меня это задело. Весной 1999 года я уже был вторым на Кубке России, а еще через полгода победил среди юношей до 70 кг, стал абсолютным чемпионом, занял третье место среди юниоров и выполнил норматив мастера спорта.

Отец понимал, что нужно переезжать ближе к центру качковского движения. То есть это или Питер, или Москва. И мы поехали. Путешествовали долго. Пожили в Иркутске, в Красноярске, я даже выступал за Красноярск на Кубке России-2000. В Челябинске были, в Ульяновске. В итоге добрались до ближайшего Подмосковья, Щелково, и там осели. Были тяжелые времена, особенно в Ульяновске. Доходило до того, что нечего было кушать. И помню, как отец ходил закладывать часы, джемпер, чтобы купить мне на подготовку какую-то еду. Тогда я впервые попробовал кашу из чечевицы (смеется), потому что она была самая дешевая.

Потихонечку в Щелково переехала вся наша семья: брат, мама, сестра. Оттуда все и пошло. Первый старт был неудачный. Оно и понятно – семь месяцев занял переезд. Но надо было себя показывать. И я выступал в Москве, в Питере, и на России. Среди юношей на России я выиграл, но среди юниоров проиграл. Там мы «зарубились» с Димой Климовым. И хотя разница у нас была всего в 1 балл, объективно я понимал, что проигрывал, и Дима был намного лучше. Вообще судьи всегда лояльно ко мне относились, так что мне грех жаловаться на судейство.

После этого я начал реже выступать, а до этого соревновался каждые полгода. Весенний сезон 2001 года пропустил, но выступал брат. Это была его лучшая форма и последний старт. Он выиграл Кубок Москвы до 80 кг среди юниоров и стал вторым за Артемом Ивановым на Кубке России.

Гъ: В Красноярске на Кубке России-2000 на тебя больно было смотреть. Там от тебя одна тень осталась. Ведь ты вышел на сцену раньше всех – утром первого дня, а ушел последним, в мужской абсолютке. Тогда ты выиграл все: юношей, юниоров, мужиков.

В.Ш.: Что я тогда чувствовал? Усталость. Перед соревнованиями вообще плохо себя чувствуешь. Но я никогда не позволял себе жаловаться. Это сейчас я могу сказать, что устал и на России не буду выступать. А тогда я так не мог. Я понимал, как много отец вкладывает в меня, и даже подумать не мог о том, чтобы жаловаться. Терпел, справились. И выступление было успешным. Я «Приз прогресса» тогда получил. Стоял на одной сцене в «абсолютке» с такими атлетами как Емельянов, Вишневский, Горчаков, Поляков. И я был счастлив. Все-таки успех всегда вдохновляет.

Гъ: А как отец оценивает твою карьеру в целом? Он гордится тобой?

В.Ш.: Я думаю, что да. Потому что по большому счету все получилось. Я вообще благодарен очень отцу за то, что он вложил в нас душу, время, деньги. Он хотел, чтобы мы были преданы этому спорту. Но когда я стал взрослым, я уже понимал, глядя на других спортсменов, что этот спорт в России не дает возможность зарабатывать и реализовывать себя. По мере того, как рос круг знакомств, перед глазами появлялись примеры, которые не вдохновляли. Хотелось в большей степени реализовывать себя как личность.

В 2003 году я впервые выиграл «абсолютку» на Москве. Обошел Диму Голубочкина. Занял четвертое место на «Гран-При Айронмэн». Обыграл многих именитых спортсменов: Алексея Шабуню, Тагира Фахрутдинова. Потом был перерыв до 2005 года. Тогда я уже где-то работал, и формы 2003 года не показал. Потом пришлось уйти в тень. Я пытался наладить бизнес. И был перерыв до 2009 года. Спорт ушел на второй план. Стал больше как хобби.

Гъ: А как начался твой бизнес? Ведь для этого нужен какой-то стартовый капитал. Тебе кто-то помог?

В.Ш: Мо бизнес начался с «магазина на колесах», которым был багажник автомобиля (смеется). Я начал тренировать людей, и у меня была возможность покупать спортивное питание подешевле. И я продавал его своим клиентам. Как итог выросла некая клиентская база, и я понял, что этим можно заняться более серьезно. Я накопил незначительную сумму и открыл первый магазин. Конечно, и кредиты приходилось брать. По сути, мне никто не помогал, но я к этому никогда и не стремился. Все тянул один с супругой. Потихоньку пошло развитие. Все начинается с малого.

Гъ: А почему решил подготовиться в 2009 году?

В.Ш.: Как-то приехали на соревнования, я посмотрел и понял, что соскучился. Спортсмены – они вообще как наркоманы в том смысле, что периодически возникает желание вернуться к тому, чем ты занимался с детства. А когда знаешь вкус победы – тем более. Я понимал, что выходить в той форме, которая была в 2005 году, нельзя, потому что она мне не нравилась, хоть я и выиграл тогда Кубок Москвы и стал вторым на России. Надо было добавлять, а для этого нужно было серьезнее относиться к подготовке.

Гъ: Какие-то задачи в плане результатов ты перед собой ставил?

В.Ш.: Главной задачей было набрать лучшую форму, чтобы показать прогресс. Категорию при этом на чемпионате Москвы я должен был выигрывать. Насчет «абсолютки» — как получится. Но показать прогресс в плане формы важнее, чем занять какое-то место. Выиграв в Москве, я не поехал на чемпионат России. Бизнес не позволял столько времени уделять спорту. Поэтому я решил выйти на «Гран-При Атлетика Альянс», потому что на него должны были приехать все лучшие. Но у меня случилось небольшое отравление, и форма в последний момент ушла. Я помню, все начинают мазаться гримом, а я бегаю в туалет, поскольку у меня сильно крутит живот.

Гъ: Но все равно ты хорошо выступил, вошел в шестерку.

В.Ш.: Да, за тройку было сложно бороться. Но я проиграл Юре Леонову, которого обошел на чемпионате Москвы.

Гъ: А не жалеешь, что не поехал на первенство России в Ханты-Мансийск? Ведь 100% чемпион Кодзоев неожиданно не поехал, а с выигравшим там Артемом Ивановым тебе вполне было по силам бороться.

В.Ш.: Не жалею, потому что время поменяло мои взгляды на эти вещи. Повторюсь, задачей было набрать лучшую форму и показать ее, и это удалось. Задачи непременно стать чемпионом России не ставилось.

Та подготовка была особенная. Я давно не выступал, и испытывал большую ответственность. Я не мог оступиться. Поэтому когда все удалось, я был очень доволен. Помню, когда Дима Голубочкин пришел поздравить меня за кулисы, я сказал: «Дима, я так рад, прямо как в 2003-м году, когда тебя обыграл!» Думаю, он не обиделся. Все-таки это спорт, и мы с ним нормально общаемся. Соперничество должно быть только на сцене.

Гъ: Со временем мы меняемся. Ты почувствовал какие-то изменения в себе, когда начал готовиться?

В.Ш.: Мне было тяжело возвращать форму. А еще больше давило чувство ответственности. Все же уровень спортсменов год от года растет. Какие-то изменения в самой подготовке были, я применил новые знания.

Гъ: Ты готовился сам? Или тебе кто-то помогал?

В.Ш.: Конечно, ведь у меня есть отец. А он всегда был моим тренером. Но отличием в этот раз было то, что мы были на расстоянии, и в основном я тренировался сам. Но в ответственные моменты, когда дело касалось составления программ тренировок или диеты, я приезжал к отцу. Он всегда мог мне что-то посоветовать в трудный момент. Раньше было не так. Мы жили вместе. Он постоянно был на моих тренировках и вообще полностью меня контролировал. Сейчас было по-другому. Все-таки у меня семья, свой режим, я тренировался отдельно.

Гъ: А как ты тренировался?

В.Ш.: Как обычно: тяжелые базовые тренировки с достаточно большими весами. Скажем, в жиме лежа я поднимал 200 кг на 12 раз, 200 на 8. При этом я весил 107-108 кг. Это был мой максимальный вес за всю карьеру. «Пик» набора пришелся на лето, было не сказать что легко. Но ты справляешься, потому что у тебя есть цель, и ты к ней идешь.

В приседаниях, как ни странно, результат был такой же, как в жиме лежа. Дело в том, что когда-то мы занимались силовым троеборьем и даже дошли до 1 первого взрослого разряда. Я выступал и по бодибилдингу, и по пауэрлифтингу. Но в 14 лет я отказался от становых тяг и приседаний с тяжелым весом. И если в 14 лет я жал лежа 90 кг, а приседал 150 кг, то со временем результаты выровнялись. Мы с отцом считаем, что не обязательно приседать с большими весами, чтобы у тебя были хорошие ноги. И еще: если посмотреть мои детские фото, то ноги у меня намного сильнее верха были. И очень долгое время я на ноги меньше обращал внимания, подтягивая отстающие мышцы. К примеру, грудь у меня очень слабая по своей природе. И я помню первые соревнования, когда я выступал, у меня спереди ребра были видны. Поэтому у меня и жим лежа такой развился, что грудь тренировали по два раза в неделю.

Гъ: А по какой схеме ты занимался?

В.Ш.: Схемы менялись, потому что у меня было два массонаборных периода. В один цикл я занимался «2+1», потом «3+1», то есть в одну неделю 5 тренировок, а в другую – 4. Был так называемый базовый период, когда я занимался 3 раза в неделю, делая упражнения на общий набор мышечной массы. Слабым местом я считал дельты, уделял им много внимания и качал их 2 раза в неделю.

Когда говорят, что у меня какие-то особенные пропорции, что я уникальный – это не так, потому что в юношеском возрасте ничего такого не было. Это заслуга отца и его методики в том, что сильные мышцы, а у меня это трицепс и ноги, ты прекращаешь качать на каком-то этапе. Или делаешь, но по минимуму. Как-то я полгода не качал трицепс, потому что у меня были «банановые» руки – одни трицепсы и бицепсы вовнутрь. И я пытался подтянуть бицепс. Такая же ситуация была с грудью и плечами.

Гъ: А как ты питался при наборе веса? Жестко диетил? Чай, кофе, я знаю, ты не пьешь.

В.Ш.: Да. С детства отучили. И воду я тоже не пью. Только перед соревнованиями. Пью разные молочные продукты, соки, морсы. В межсезонье жесткой диеты нет, просто акцент на белковую пищу и минимум жирной пищи. Утром яйца, днем говядина и курица, вечером – рыба, на ночь творог успевал поесть. Старался питаться разнообразно, получать все нужные элементы. На какой-то стадии было сложно: приходит время кушать, а ты не хочешь. Выручали различные коктейли.

По ходу «сушки» я перестраховывался, полагал, что лучше быть в форме за неделю, чем пытаться ее форсировать в последние дни. Поэтому я постепенно увеличивал количество тренировок и аэробную нагрузку и сокращал прием жиров и углеводов. Отказался от яичницы, стал урезать яичные желтки, с красного мяса переходил на белое. Более жирную рыбу заменял на более постную. С творогом происходило то же самое.

Гъ: Некоторые спортсмены убирают творог из рациона за месяц до соревнований, а то и раньше.

В.Ш.: Я обычно это делаю, когда начинаю убирать соль. Как правило, это за две недели до старта. Хотя я знал ребят вроде Бори Великоиваненко, которые ели творог до последнего.

Гъ: А кто-то знал, что ты готовишься?

В.Ш: Поначалу никто не знал, потом узнали Любер, Макшанцев. Но всерьез меня особо не воспринимали. Возможно, потому, что я давно не выступал, а предыдущая форма была неудачной. Поэтому все были уверены, что выиграет Юра Леонов.

Я чуть не опоздал на свою категорию до 90 кг. Обычно я перед стартом плохо себя чувствую. В этом раз мы заняли с братом отдельную гримерку, где я спокойно отдыхал, а потом гримировался. И вдруг брату звонит мама и спрашивает: «А где Витя? Его категория уже на сцене!» И я выбежал на сцену, даже не успев раскачаться (смеется). Самое интересное, что по ходу подготовки мне постоянно снились сны на эту тему.

Гъ: Признайся, ты боялся проиграть?

В.Ш.: Когда едешь на соревнования в форме, с хорошей прибавкой, ничего не боишься. Занятое место не важно. Даже если бы я проиграл, мне бы все равно сказали, что я был лучше, чем осознавать, что тебя вытянули на более высокое место.

Гъ: Какие планы на будущее, ближайшее и не очень?

В.Ш.: Хотелось бы выступить на «Арнольд Классик». Но заявить во всеуслышанье, что я обязательно там буду, я не могу. Потому что многое хочется сделать в бизнесе, есть определенные обязательства перед семьей. Тем более что сейчас ждем еще одного ребенка. Я – максималист, и начинаю подготовку к турниру задолго: за год, минимум за 10 месяцев. И отдаюсь этому полностью, чтобы показать лучшую форму. А для этого надо быть уверенным в том, что твое дело будет развиваться и расти. А пока я не могу себе позволить этого. Финансовых проблем нет, но физически режим соблюдать как-то тяжело.

Я бы хотел поработать с Александром Вишневским. Думаю, что и ему это было бы интересно. Конечно, я понимаю, что каким бы хорошим тренером ни был Вишневский, этого недостаточно. Все зависит от меня.

Гъ: Но многое зависит и от твоего окружения. Расскажи про жену, близких…

В.Ш.: Жену зовут Аня. Они с сестрой близнецы. Мы познакомились в 2001-м году. Мне было 17, ей 16. Аня пыталась серьезно заниматься. Она из Коломны. Попала к тренеру-штангисту. И он понимал, что ему не хватает знаний, и привез к Кузьмичу. Мы с братом, конечно, их заметили и обратили внимание. Девушки-то симпатичные! (смеется). Какое-то время они тренировались, но по мере того, как развивались наши отношения, я понимал, что два спортсмена в семье – это много. В моем понимании девушка должна быть девушкой. Жена должна заниматься своим делом, заботиться о домашнем очаге, воспитывать детей. И ее мысли о соревновательной карьере быстро закончились. Она уже начала принимать участие в моем спортивном будущем. У нас были разные времена. И расставания. Менялось мировоззрение, и погулять хотелось. Но в целом мы поняли, что подходим друг другу. Образовалась семья, родилась Даша. Ей скоро пять лет. Родилась она 08.08.07. Дочка меня очень радует. Похожа на папу, ангелочек. Со спортивными задатками, с характером. Упертая. Мама с ней уже не справляется. Мы ее балуем. Но в то же время я строгий папа. И были моменты, когда я уже ее наказывал (смеется). И она меня очень боится. Если что-то говорит мама, она может это не воспринимать всерьез. Но если что-то скажет папа, она понимает, что это серьезно. И уже слушается. У мамы характер более мягкий. Они может наказать и тут же начать жалеть. Мама есть мама, а папа есть папа. У нас тоже так было в детстве, что маму мы всерьез не воспринимали. А папа скажет – как отрезал.

Гъ: А как семья относится к твоим подготовкам?

В.Ш.: Как у всех. Приходится запасаться терпением. Конечно, есть положительные моменты. Но хочется, чтобы муж больше был дома, уделял больше внимания семье. А когда готовишься к соревнованиям, все больше времени проводишь в зале. Но если уж вышла замуж за спортсмена, надо терпеть. Другого варианта нет.

Алексей Веселов